>
Все товары, в которых участвуют “даровые силы природы”, со временем дорожают. Придёт время, когда дешевле окажется пользоваться не природными товарами, а товарами, получаемыми с участием человеческого труда.
М.М. Орлов.
Известно, что охота была одним из древнейших занятий человека. Справедливо заметил древнеримский историк Плиний Старший, что сама история человечества начиналась в лесу. Сначала это были простые собиратели древесных плодов, затем охотники, пастухи-скотоводы и только потом земледельцы. Искусными охотниками далёкие наши предки стали ещё до того, как появились на территории нынешней России. Есть несколько гипотез об исчезновении на планете мамонтов. Одна из них утверждает, что огромных этих животных просто съели. Уже само то обстоятельство, что вокруг некоторых стоянок первобытного человека находят кости 800-1000 мамонтов, о чём-то говорит. Хижины кроманьонцев, обнаруженные на Черниговщине, в каркасе своём насчитывали до 250 костей мамонта и более 50 крупных костей других животных.
Древняя Русь, простиравшаяся с огромными её лесами по всей среднерусской равнине от Урала до Карпат, была истинной охотничьей благодатью по меньшей мере с IХ до ХIV в. Как свидетельствуют записки Михалона Литвина, в первой половине ХIV столетия в Западной Руси зверей водилось такое множество, что диких быков, диких ослов и оленей убивают только ради кожи, а на берегах рек водится множество бобров, диких гусей, журавлей, лебедей.Думается, что такое охотничье изобилие к тому времени уже кого-то изрядно избаловало. Не случайно Ярослав Мудрый тремя столетиями раньше в “Русской Правде” вынужден был навести порядок в установившейся вседозволенности промысла особо ценного зверя. За “украденного из норы” бобра, к примеру, князь определил “пеню” – штраф в 12 гривн, что значительно превышало стоимость шкуры самого зверя. Наказывал и за “непорядок”, “непослушание” древним обычаям. Трудное было это занятие: очень уж лёгкой и доходной являлась тогда охота. Судить о том можно хотя бы по княжеским налогам – оброкам, установленным на Руси: за право охоты они были значительно выше земельных – пахотных. За аренду “обжи” – земельного участка в 9-12 десятин, которые крестьянская семья за год с лошадью могла обработать, князю платили 66 деньга.
Новгородская гривна стоила 42 деньги, а Московская – 21. За 4 деньги можно было купить барана, за 3-100 яиц, пуд ржи обходился в 1 деньгу, а за право охоты с соколом оброк мог составить 5 новгородских гривн.Но и при таком налоге в охотниках недостатка не было. Охота приносила весомые доходы и охотнику, и княжеской казне. Во времена стародавние, как свидетельствует история, после присоединения Сибири к Московскому княжеству, царская казна получала оброка по 200 тыс. штук соболей, 10 тыс. чёрных лисиц, 500 тыс. белок. В ХVII в. треть государственного бюджета составлял доход от собранной с подданных пушнины.Только всему приходит конец. Сколь бы велики ни были природные охотничьи ресурсы Древней Руси, со временем и они стали оскудевать. Увеличившемуся населению уже было не прокормиться за счёт охоты, рыболовства, не откупиться от князей добытыми шкурками. Тем более что пушнины требовали всё больше: она успела стать самым ходовым экспортным товаром. В русские меха одевались королевские дворы Европы и азиатские владыки. В обмен на шкуры, мёд, речной жемчуг в Московию везли предметы роскоши, оружие и другие необходимые товары. В конце XVII в. полмиллиона шкурок ценных зверей поступало из славянских княжеств на международные рынки. Даже в 1864 г.
Россия продавала их на 7 млн. рублей.Оброк “мягкой рухлядью” – шкурками ценных пушных зверей, определявшийся царским двором и боярами, понуждал охотников добывать зверя даже там, где он уже явно был взят с излишеством. С особым рвением охотиться стали в России особенно после отмены в XVIII в. царской монополии на заграничную торговлю пушниной. Ловкие иностранцы с таким проворством и “щедростью” заключали кабальные договора с местными российскими звероловами, что самый ценный пушной зверь, такой, как соболь, к началу ХХ в. почти совсем исчез из российского леса. Речной и морской бобры тоже были почти выбиты. Да и многие другие виды прежде нередкого в России зверя сильно поубавились. Били его без меры. В стране отстреливали до полумиллиона лосей, косулей, сайгаков, кабарги, брали до 160 тыс. пудов пернатой дичи. Обширные российские земли уже не в состоянии были вынести столь неограниченной охотничьей жатвы.Пушниной на знаменитых Ирбитской и Нижегородской ярмарках по-прежнему торговали. Пушного зверя и к концу ХIХ в. ежегодно брали до 18-22 млн. штук. Пушные ряды на Нижегородской ярмарке хотя и тянулись чуть ли не на версту и товара на них свозили на миллионы рублей, но товар в раскладах был уже не тот, что прежде.
Видны были среди них ряды соболиные и лисьи, медвежьи и волчьи. Только пушной товар этот для рядового отечественного покупателя был уже не по карману. Песцовые, соболиные и чернобурые лисьи шкуры оценивались в 2-3 тыс. руб. за штуку. Дёшево торговались разве что беличьи, заячьи, кротовые и… кошачьи шкурки. Кротовые “меха” до рынка до Октябрьской революции 1917 г. не доходили: использовались преимущественно в личных хозяйствах. В 20-х годах прошлого века и они пошли в торг. В 1925 г. продали первую пробную партию в 2 тыс. штук. Удачно! Через год заготовили 20 тыс. кротов, в 1930 г. – 2 млн., а к 1935 г. – 35 млн. кротов, которых использовали для пошива дамских шуб и муфт.Кошачий промысел начался в ХIХ в. Особенно преуспевали в нём сорокумские купцы и арзамасский купец Николай Попов, у которого для выделки кошачьих шкур был сооружён даже собственный завод под Арзамасом.
Материалом для обработки шкурок купца снабжали окрестные крестьяне, специально для того державшие кошачьи стаи при своих хозяйствах и подкармливавшие их всем, что оставалось от собственного стола, а также оказавшимися в силках зайчишками.Арзамасцы до кошачьего промысла додумались не сами. Навыки к нему пришли не иначе как из Голландии, Бельгии, Швеции, Дании или Испании, где кошка издавна была зверем промысловым. Европейские наши соседи использовали не только шкурки своих “мурлык”, но и кошачье мясо считали кушаньем, весьма приемлемым даже для праздничного стола.В рационализме охотникам-кошкодавам не откажешь. Среди домашних наших животных нет зверя более удобного для разведения и содержания, чем кошка. В еде она неприхотлива. В генетическом коде её ещё не угасло пристрастие к рыбке, которой кошачьи предки обильно лакомились во время разлива Нила по пересыхавшим лагунам, но за тысячелетнюю свою близость к человеку научилась мурка кушать всё, что дадут.
Трижды в год она становится мамой сразу 3-6 котят, причём мамой столь преданной и с таким сильным материнским инстинктом, что готова выкормить любого подложенного ей малыша: крольчонка, бельчонка, крысёнка и даже извечного недруга своего – собачонку. Слава Богу, что кошачий промысел в России не привился: сработала-таки присущая россиянам сердобольность к ласковому домашнему зверьку. Да и какой из кота пушной товар!Не прижилось в России, не иначе как по той же причине, товарное мясное голубеводство, начавшее было развиваться в начале ХХ в. в некоторых российских губерниях. Общества голубеводов открылись в Санкт-Петербурге, Москве, Воронеже, Калуге, Ярославле, Рыбинске, Костроме. В дополнение к диким голубям, прилетающим к нам на лето из Африки, Южной Азии и Южной Европы – горлице, клинтуху, вихрю (или витютеню) россияне вывели ещё добрую сотню своих местных пород голубей. Но предметом мясного промысла они не стали. Да и азартной голубиной охоты в России не получилось. Так, постреляют голубей самую малость на юге во время осеннего перелёта, а в Центральной России, где появляются голуби в апреле, они вообще стали скорее предметом необычного почтового спорта, основанного на преданной голубиной любви к своему гнезду и тем, кого голуби считают друзьями. В честь “братьев наших меньших”, помогавших в Первой мировой войне, учреждали специальные медали.
Из 53 таких наград за воинские заслуги более 30 получили голуби. В 1942 г. одна из голубок донесла до базы записку с указанием места аварии английской подводной лодки. Благодарные моряки увековечили память о ней, установив голубю бронзовый памятник.А казалось бы, чем не промысел? За год голуби успевают сделать 2-3 кладки. Насиживают и кормят птенцов оба родителя “молочком”, образующимся в зобах. Появляются голубиные детки через 15-17 дней, растут быстро, к концу лета становятся такими же, как родители. Основу голубиной пищи составляют семена диких растений, ягоды и беспозвоночные животные. У хозяев голубей почти нет хлопот: время от времени подкинут в клетку горсть зерна, а когда те подрастут – крути доверчивой птице голову и… в кастрюлю. Да, видно, русская душа и такого промысла не принимает. И спортивная охота на голубя не стала популярной.
Тот, кто слышал любовную песню разомлевшего от счастья вихря (витютня) в сумерке весеннего леса, наверное, поймет её причину. Да разве расскажешь об этом лучше замечательного нашего писателя и охотника С.Т. Аксакова!Вообще-то, с охотою, как видом производства мяса, меха, пера, разобраться не так уже и сложно. Замену охотничьим трофеям, когда понадобилось, нашли. Печальные фрагменты из кошачьей и голубиной биографий могут тому быть примером. Промышленное звероводство теперь поставляет самую дешёвую пушнину. Кстати, если придерживаться мировых стандартов, с “мурлык” начался этот выгодный вид сельскохозяйственного производства. Правда, русские звероловы ещё в ХVI в. изымали из нор диких зверей молодых лисят, песцов, соболей для их доращивания в специально для того построенных срубах-клетях. Но удачным тот опыт не стал. Обычный охотничий промысел зверя был дешевле.
Дело в том, что началом любого одомашнивания является селекция с отбором животных с особым типом нервной системой, которые не так остро проявляют хищнические инстинкты и рефлексы оборонительные. У одомашнившейся тысячи лет назад кошки проблем этих не было. С другими видами животных оказалось сложнее, но и проблемы их содержания учёные решили. В Канаде, основоположнице промышленного звероводства, вплотную подошли к звероводству в 80-х годах ХIХ в. Опыт их по выращиванию серебристо-чёрных лисиц и норок тотчас переняли в США. К началу ХХ в. американцы имели уже 15 тыс. звероферм. До нашей страны это новшество дошло к 1927 г. Под г. Пушкино Московской области в тот год организовали первый зверосовхоз по выращиванию чернобурок и американских норок. Через тридцать лет таких зверосовхозов работало уже 136. В мире к этому времени производство пушного зверя достигло 24 млн. штук – главным образом норки, соболя, куницы, песца, лисиц, енотовидных собак, скунсов, кроликов и других зверей. В нашей стране производилась почти половина мирового поголовья норок, 620 тыс. песцов, 380 тыс. лисиц. Сейчас звероводству уже стало трудно соперничать с промышленными видами производства синтетических материалов, которые дёшевы и не уступают по качеству самым изысканным мехам.Так что материальные проблемы охотничьего хозяйства решаемы, но есть и другие, которые для человека, возможно, значительно важнее.
Это о них говорил С.А. Аксаков: “Кто заставляет в осенние дни и слякоть таскаться с ружьем (иногда очень немолодого человека) по лесным чащобам, чтобы застрелить какого-нибудь побелевшего зайца. Охота! Вы произносите это волшебное слово, и всё становится понятно…”.Воистину, охота пуще неволи! Это великолепный досуг, тренировка тела и воли, наблюдательности и общения с природой. Потерять всё это для любителя просто невозможно!
Тем не менее, как это ни прискорбно, но для охотников сейчас настали не лучшие времена. На планете обитает около 1-1,5 млн. видов животных, из которых к числу только охотничьих птиц причислено 200 видов. Охотиться же во многих местах уже не на кого. Перестарались – в последние 10 лет перестреляли, недоберегли, поизвели дичь химикатами и беспорядочной ходьбой по лесам. Такое уже бывало в России: после отмены крепостного права, после Октябрьской революции 1917 г., после Великой Отечественной войны. Тогда дело поправили: дорогими охотничьими билетами, строгостью принятых законов. Убедившись в полном разграблении запасов охотничьей фауны, Главохота при Наркомате земледелия в 1922 г. среди неотложных мер по её восстановлению предусмотрела, наряду с ограничениями в отстреле и чёткой адресностью охотничьих обществ, создание сети охотничьих заповедников и заказников, в том числе островных на Дальнем Востоке. Эти меры позволили за 2-3 десятилетия восстановить численность зверя и птицы на всей территории России. Наверное, не обойтись без этого и в наше время.
Р.В. БОБРОВ, к.с.-х.н.
