>
“Учёные должны заниматься фантастическими идеями”
Медведя поймали, когда он был ещё малышом. Даже не поймали, а подобрали в лесу: он сильно повредил себе лапу и не мог убежать от людей. В лесу его ждала одна перспектива – погибнуть. Милосердие к увечным существует лишь в человеческом обществе и не свойственно зверью. Оттого-то люди и взяли его с собой, надеясь вылечить.
Это случилось лет двадцать назад. Леонид Миронович Баскин, доктор биологических наук, научный руководитель Костромской таёжной биостанции, организованной в ту пору Институтом эволюционной морфологии и экологии животных (ныне Институт проблем экологии и эволюции имени А.Н.
Северцова РАН), сотрудники которой подобрали медвежонка, принял тогда самое активное участие в решении его судьбы. Вплоть до того, что договорился о консультации с хирургами районной больницы (сельские ветеринары от зверя отказались: домашнюю скотину они в подобных случаях не лечат, а предлагают забить на мясо).В обход правил и таясь от начальства, врачи осмотрели необычного пациента, сделали даже рентгеновский снимок лапы. Вывод их был неутешительным: останется зверь навсегда калекой.
Несколько лет медведь жил в специально построенном для него вольере. Ни на уход за зверем, ни на кормёжку его (к тому же в “домашних” условиях он не засыпал на зиму и не хотел лишь сосать лапу) казённых средств, конечно же, никто не отпускал. Хлопот с ним было много, зверь становился зверем – большим, сильным, не безопасным для людей. Самые милосердные из сотрудников и те возроптали. Баскин принял суровое решение: убить медведя.Это было встречено с долей грусти (к зверю всё-таки привыкли, привязались), но и с пониманием и даже облегчением. Лишь один молодой сотрудник, аспирант института, приезжавший в здешние края для полевых своих исследований, выразил негодование:
– Я не могу простить Баскину убийство медведя! Он не любит животных! Ему нельзя быть биологом!..У меня, человека стороннего, было одинаково доброе отношение и к Баскину, и к его “оппоненту”. К последнему, впрочем, несколько ироничное. Его влюблённость в медведей, которых он по-детски ласково называл “мишками”, казалась мне излишне сентиментальной.
А что касается того, вольерного медведя, то… “оппонент” бывал в костромских краях наездами из Москвы, каждодневные заботы по кормёжке и уходу за зверем касались его мало… Однако же его упрёк – “Баскин не любит животных” – заставил меня задуматься. Мне показалось, что в определённой мере он справедлив. Я никогда не видел у Леонида Мироновича никакой сентиментальности в отношениях с братьями нашими меньшими – будь то дикие звери, домашняя скотина или даже охотничьи собаки лайки, жившие при его доме. Они, естественно, составляют предмет заботы человека. Заботы, но не более того. Приблизительно так я определил для себя характер отношения Баскина к зверям.
Я поделился с Леонидом Мироновичем своими соображениями:
– Знаю, что в школьные годы вы занимались в КЮБЗе – кружке юных биологов при Московском зоопарке, которым руководил профессор Пётр Александрович Мантейфель. Многих ребят в этот кружок вела именно любовь к животным. И так уж считается у наслышанной публики: если ты биолог, тем более питомец КЮБЗа, – значит, чуть ли не безумно влюблён в зверей. У Вас же, я замечаю, вовсе нет чувства некоей душевной привязанности или отеческой умилённости, любви к ним. Они для вас – не субъекты, а объекты. Между ними и Вами пролегает нейтральная полоса, которую Вы не склонны перешагивать…- Да, – сразу же согласился Баскин, – у меня нет и не было сентиментальной любви к животным. Подростком я пришёл в КЮБЗ потому, что захотел изучать зверей, их жизнь и повадки.
Именно изучать, и в этом смысле они для меня объекты – тогдашней моей любознательности, сегодняшних научных интересов. Но должен заметить: и в стаде, и в дикой природе особи одного вида далеко не одинаковы. У каждого – своё место в системе взаимоотношений с сородичами, свой характер. Наблюдая, изучая поведение животных, я часто склонен воспринимать их каждого по отдельности, как субъекты…Научная биография Баскина неординарна. Среди биологов есть учёные, по предпочтению и по характеру исследований ведущие лабораторную и кабинетную работу. Есть и “полевики” – истовые следопыты, натуралисты, не мыслящие своей научной жизни без повседневных наблюдений животных в природе, “в поле”. Леонид Миронович из числа последних. Однако же главным объектом его исследований были и остаются стадные животные, которых порой называют домашними, хотя ни в доме, ни даже в тесном хлеву их не удержишь.
Воспитанников КЮБЗа прямая дорога вела чаще всего на биологический факультет Московского университета. Окончив его, Баскин получил направление на Камчатку, в Корякский национальный округ – зоотехником оленеводческого совхоза. А там ему вскоре предложили занять место директора. Взяв в руки “бразды правления”, молодой директор остро ощутил своё незнание жизни пастухов и жизни оленьих стад. Этому в университете не учили. Он решил пройти курс пастушества на практике. И для этого отправился в кочёвку с оленьими стадами – вместе с пастухами, на правах и при обязанностях пастуха. Принимая такое решение, Баскин думал не о науке, а о насущной, как он считал, для себя необходимости побывать “в шкуре” людей, которыми должен руководить. Но учёба в университете, а также в КЮБЗе у проф. П.А. Мантейфеля воспитала его внимательным наблюдателем, натуралистом-исследователем.- Кочуя с оленьим стадом, я впервые всерьёз заинтересовался поведением копытных животных, – рассказывал Леонид Миронович.
– Заинтересовался как учёный. Ведь пастухи интуитивно, опираясь на народный, накопленный поколениями опыт, овладели теми знаниями, которые лишь недавно начала осваивать новая научная дисциплина – этология, наука о поведении и взаимоотношениях животных. Умение управлять стадом, подчинять его воле пастуха основывается именно на этих знаниях….Встретив на сельских просёлках деревенское стадо “под управлением” пастуха с длинным кнутом, которым он на расстоянии “вразумляет” своенравную, решившую уединиться бурёнку, сторонний наблюдатель может остаться в убеждении, будто этот кнут и есть главный управляющий стадом рычаг.
Да ещё зычный голос пастуха, награждающего нелестными эпитетами упрямых Пеструху или Звёздочку.Кнут тоже нужен. Это – элемент “жёсткого”, по терминологии Баскина, управления, необходимого, чтобы собрать животных вместе и перегнать их с пастбища на пастбище или к ферме. С поведенческой точки зрения приём основывается на защитных реакциях копытных: они, во-первых, стремятся держаться на определённой дистанции от потенциального обидчика или врага, а, во-вторых, наиболее спокойно, защищённо чувствуют себя в стаде, в единении со своими сородичами. Но задача пастуха не в том лишь, чтобы перегнать стадо с места на место. Главное – накормить животных, обеспечить им комфорт на пастбище. Для этого необходимо знать и уметь видеть их соответствующие реакции. А также разбираться в системе внутренних взаимоотношений в стаде.
– Пастух по имени окликает тех же Пеструху или Звёздочку. Следует ли из этого, что он знает “в лицо” всех своих подопечных?- Может быть, в небольшом – в два-три десятка голов – деревенском стаде он и знает всех своих коров, – отвечал Леонид Миронович. – Но в оленьем, в сотни голов, или в отаре овец это практически невозможно. Да и не нужно. Чтобы хорошо управлять стадом, достаточно знать приблизительно каждое десятое животное. А главное – выделить и знать лидеров, за которыми следуют остальные.Наблюдения, сделанные во время тех первых кочёвок с оленями, породили у Баскина устойчивый интерес к вопросам поведения животных в стаде, управления ими. После нескольких лет работы на Камчатке он вернулся в Москву, поступил в аспирантуру, проштудировал классические работы по этологии Яна Тинбергена, Конрада Лоренца и других исследователей, литературу по пастбищному животноводству, в которой те же, по сути, проблемы рассматривались в прикладном аспекте. Но книги отвечали далеко не на все его вопросы. Опыт оленьего пастуха, приобретённый им на Камчатке, также оказался, как понял Баскин, недостаточным. Кроме прочего, ему захотелось сравнить национальные особенности пастушеских приёмов. Поэтому он снова предпринял ряд поездок на Север, ходил с оленьими пастухами – чукчами, нганасанами, эвенами.
Его кандидатская диссертация была посвящена поведению северных оленей и управлению оленьими стадами на основе закономерностей взаимоотношений животных со средой и со своими сородичами. Вскоре после её защиты, в 1970 г., в издательстве “Наука” вышла и монография Л.М. Баскина “Северный олень”.А в 1974-м издательство “Мысль” выпустило его книгу “Сегодня – кочёвка”, написанную в совсем ином жанре. Леонид Миронович рассказал в ней о своей пастушеской жизни на Севере, о встречах с пастухами и оленями. После Севера и оленей Баскин решил познакомиться с особенностями поведения и пастьбы других копытных. Это было тем более интересно, что северные олени, по сути, животные “не совсем домашние”, повадки их такие же, как у диких оленей. Кстати, молодых олених из опекаемого человеком стада “вольные” самцы порой уводят к себе, в дикие сообщества. В первую очередь Баскина привлекли традиционно скотоводческие регионы – Казахстан и Средняя Азия. Леонид Миронович чабанил с туркменскими овцеводами, был табунщиком на конном заводе в Казахстане, пас верблюдов.
– Перечисленных животных удалось узнать достаточно хорошо, – замечает Баскин. – Плохо знаю яков, хотя и их приходилось пасти…Научно осмысленный опыт пастушества в Казахстане и Средней Азии – тема его докторской диссертации, а также солидной монографии “Поведение копытных животных”, вышедшей в 1976 г. в издательстве “Наука”. Личный опыт пастушества – это ещё и основа его размышлений о судьбах и перспективах пастбищного животноводства, которое уже тогда переживало не лучшие времена: нагрузки на многие пастбища становились чрезмерными. Ярким тому примером был губительный перевыпас овец и опустынивание Чёрных земель в Калмыкии.- Однако же, например, в Туркмении в начале двадцатого века общее поголовье скота было больше, чем к концу его, – размышляет Баскин.
– И не было перевыпаса. Один из “секретов” здесь в том, что вместе, на одних и тех же пастбищах, кормились разные виды животных, которые потребляют разную растительную пищу. Скажем, верблюжья колючка служит чуть ли не символом бесплодной пустыни. Между тем это – бобовое растение, очень питательное, как и все бобовые, богатое белками. Но едят её в основном лишь верблюды. Не соперничая в выборе кормовых трав, вместе с овцами могут пастись лошади и козы – тоже мясные животные. И ещё на тех же угодьях остаются корм и место для диких сайгаков, куланов, джейранов.
Другая проблема пастбищного животноводства, над которой задумывался Баскин, – социальная. Работа пастуха трудна, ему надо постоянно, круглый год быть и жить при стаде, сопровождая его в сезонных перемещениях. В наш век кочевой образ жизни, отрыв от комфортного жилья и прочих благ цивилизации нравится немногим. Но современные знания особенностей поведения животных в соединении с современными техническими возможностями открывают перспективы слежения за стадом и управления им на расстоянии – по радио например. Это может значительно облегчить и труд, и быт пастухов.
Баскину пастушеские труд и быт знакомы не понаслышке. Он работал бок о бок с пастухами, ел из одного с ними котла и спал у одного костра. В кочевых буднях накапливались и наблюдения, которые осмысливались в его научных трудах, и впечатления, которые не хотели оставаться лишь в личной памяти, но просились на бумагу. О пастушеских буднях в Казахстане и Туркмении Леонид Миронович написал серию научных и в то же время ярко образных очерков. Собранные в книгу под суховатым, к сожалению, названием “Этология стадных животных”, они были выпущены в свет в 1986 г. издательством “Знание”.
Управление животными – не только управление стадами, табунами или отарами. Конечная задача здесь глобальна и в идеале сводится к тому, чтобы, опираясь на природные законы, управлять всем животным миром. Обеспечивая, с одной стороны, максимальное благополучие животных в преображённой человеком природе. Сегодня здесь часты конфликты. Скажем, трассы оросительных каналов подчас пересекают извечные пути, по которым по степи передвигались сайгаки. Газопроводы на Севере также ложатся порой там, где от пастбища к пастбищу кочевали дикие олени. Казалось бы, достаточно сделать для них мосты и переходы, помогающие животным преодолеть преграду. Но непривычные и незнакомые сооружения пугают их. Чтобы снять этот страх и научить “правилам” пользования переходами, надо познать законы поведения животных вообще и каждого конкретного вида в частности. Другая сторона вопроса: конфликты обратного свойства. Например, кабаны по осени выходят на картофельные поля, вовсе не для их питания предназначенные. Или, скажем, амурский тигр – красивый хищник, и будет жаль, если он исчезнет с лица земли, как в Средней Азии исчез его собрат, туранский тигр. Амурский сохранён, но случается, что звери выходят за пределы отведённых для их обитания заповедных земель, нападают на домашний скот, пугают людей. Всякого можно ожидать от столь крупного и сильного хищника. Видимо, надо научиться, опираясь на законы поведения животных, проводить границы, которые звери и люди не смели бы пересекать.
Задача управления животными тесно пересекается с другой, уже упомянутой выше. В степных своих кочёвках Баскин пришёл к выводу о возможности более полного использования кормовых ресурсов тех или иных угодий за счёт разнообразия видового состава выпасаемых здесь животных. Надо лишь, чтобы они не конкурировали в пище. Как пример такого разнообразия можно вспомнить африканские саванны, где рядом и не мешая друг другу обитают сотнеголовые стада антилоп, зебр, буйволов, сосуществуя к тому же с хищниками. Можно, конечно, сказать, что там, дескать, Африка, там тепло! Но только ли в тепле дело?Контора Костромской таёжной биостанции располагалась в деревенской избе. Деревня стоит на высоком берегу, откуда открывается вид на просторную долину реки Унжи, по весне сплошь заливаемую половодьем. В эту пору над водой летят на Север большие птицы. Серые гуси опускаются на разлив, чтобы передохнуть на дальнем своём пути к берегам Белого и других полярных морей. Медленно, величаво движутся в вышине журавлиные клинья. Часто, хлопотливо машут крыльями собравшиеся в стаи тяжёлые утки…
Зачем птицы летят на Север? Чем манят их суровые, казалось бы, края? Почему не сидится им под тёплым солнцем тех южных стран, где провели они зиму? Оказывается, Север щедрее Юга, где птичьи стаи лишь тают в числе. Здесь же, высидев, выкормив, выпестовав птенцов, они умножают свои ряды. По осени пернатые отправляются в обратный путь. Но не потому, что исчерпаны здесь кормовые ресурсы. Просто зимой значительная их часть скрывается подо льдом морей, озёр и рек, под снегом равнин. Но недоступны не все потенциальные корма. Глухари, например, всю зиму питаются сосновой хвоей. Биологи подсчитали, что лишь один процент хвои, имеющейся на тысяче гектаров сосняков, может прокормить три тысячи этих крупных птиц. Значит, могли бы сытно прозимовать три глухаря на гектаре, то есть в квадрате сто на сто метров. Но кто из охотников встречал подобное изобилие этих птиц? Здесь, может быть, действуют какие-то природные, в том числе поведенческие, ограничители, не разрешающие животным одного вида обитать в “излишней” для них тесноте? Уплотнить населённость леса помогает видовое разнообразие. Тетерева в зимнюю пору едят берёзовые почки и серёжки; лоси, зайцы, бобры могут питаться корой, ветками, листьями деревьев; белки – извлечёнными из шишек семенами, кабаны – корнями трав. Но и при этом населены наши таёжные массивы далеко не густо, кормовые их ресурсы остаются в значительной мере невостребованными. Почему?
Видовой состав наших животных не слишком богат, если сравнивать его с той же африканской саванной. Может быть, потому, что климат тропических областей во все геологические времена отличался большим постоянством и обживались они в течение сотен тысячелетий. А на месте наших лесов – и таёжных, и смешанных, и лиственных – долгое время простирались ледники. Эпоха последнего, Валдайского оледенения закончилась лишь 11 тысяч лет назад.Не стоит ли человеку вмешаться в процесс заселения и уплотнения населения тайги? Первоначально внимание Баскина привлекли лоси: в ту пору на ферме под Костромой группа энтузиастов проводила опыты по приручению этих лесных великанов. Ему же было интересно проследить, как изменяются поведенческие реакции животных при одомашнивании, как они будут вести себя в относительно большом стаде. Но при обстоятельном изучении биологии сохатых у Баскина родились серьёзные сомнения в том, что подобный эксперимент может дать сколько-нибудь весомый хозяйственный эффект. В коренных, нетронутых человеком лесах численность лосей невелика. Места их обитания – мелколесья и речные долины, поросшие кустарником: основной корм лосей – древесные ветки.
В минувшие десятилетия поголовье их росло за счёт того, что было много вырубок, на которых поднимались молодняки. Но по мере роста деревьев кроны уходили ввысь, и веточный корм становился недоступным для лосей. А объеденные кустарники восстанавливаются не скоро. Видимо, из-за ограниченности доступных для лося кормов животные эти и держатся небольшими группами. Собрать их в стадо в тех же опытах по одомашниванию не удавалось. Да и негде будет – по причинам вышесказанным – пасти такие стада. Поэтому, пришёл к выводу Баскин, продолжать эти опыты нецелесообразно. Есть возможности повысить численность диких лосей и более интенсивно вести охотничий промысел их. Но и здесь надо действовать осмотрительно: ограниченность доступных для них кормов ведёт к тому, что лоси начинают наносить огромный урон сосновым посадкам, сводя на нет труды лесников.
Могучий зубр, некогда достаточно широко населявший леса Русской равнины, не вышел ростом, однако тоже был способен осваивать древесный кормовой ресурс: он ломал и валил молодые, 10-12-летнего возраста, деревья, чтобы потом объедать листву и молодые побеги. Значительно более полно, чем лось, использует он и другие лесные корма – травы на опушках и под пологом леса, кустарники и полукустарники. У Баскина, которого всё более занимал вопрос о максимальном использовании кормовых ресурсов леса, возникла мысль: не вселить ли это животное в наши северные лесные области. Благо в заповедниках они размножились, там им становится тесно. Но могучие эти звери относятся к человеку агрессивно. Однако же под Вологдой, в Институте животноводства, были удачные попытки скрещивать зубров с местной породой крупного рогатого скота. Так селекционеры пытались получить зуброкоров с высокой жирностью молока. Цель была достигнута, однако удойность у них была невысокой. Положительным же оказалось то, что гибриды очень быстро росли и достигали большого веса.
Мечтой Баскина стало разведение зуброкоров на обширных и ныне пустующих угодьях лесного севера – вырубках, землях покинутых деревень. Ветки, листья, кора, лесные травы могли бы успешно использоваться полудикими стадами этих животных. Зимой они могут жить под открытым небом – шёрстный покров зуброкоров плотный, надёжно защищающий от холода. Заботы человека о них будут несравненно меньшими, чем у животноводов на нынешних фермах. Конечно, молока от полудиких зуброкоров получить не удастся, но перспектива производить таким путём дешёвое мясо – заманчива.Разговор о зуброкоровах начался у нас в пути, а живой иллюстрацией к размышлениям Баскина о возврате в хозяйственный оборот пустующих земель стали разваленные избы покинутой деревни, через которую вела нас просёлочная дорога. Но… Я сразу же поделился сомнениями. Не слишком ли фантастична идея? В не столь уж далёкие времена советские люди слышали немало обещаний всевозможных благ от разного рода “преобразований природы”…
Баскин ответил на вопросы спокойно и убедительно:- Да, стада зуброкоров, вольно пасущиеся в лесу, могут показаться фантастической идеей. Но зачем тогда нужны Академия наук и её институты, если они не будут заниматься именно фантастическими для сегодняшнего дня идеями? Фантастическая – не значит бредовая. Кстати, по моим сведениям, сходную работу с зуброкоровами ведут канадские учёные, которые хотят решить задачу хозяйственного использования молодых осинников и ивняков на местах вырубок. К сегодняшней работе с зуброкоровами следует отнестись как к одному из направлений теоретических исследований, которые в случае успеха (а для меня он несомненен) могут привести к интересным для практики результатам. Кстати, поглядите на эту вырубку. – Баскин показал рукой на обширный массив, где густо, тесно поднимались вверх молодые деревца и кустарники. – В ближайшие несколько десятилетий она будет никому не нужна – ни лесорубу, ни сельскому хозяину. Разве вздорна или смешна мысль о её хозяйственном использовании? Ведь таких вырубок в наших лесных областях – многие тысячи гектаров.
К сожалению, мечте Баскина о вольных стадах зуброкоров, пасущихся под костромским небом, не удалось сбыться. Обустройство опытного участка для животных, получение и доставка сюда зубров-производителей требовали финансовых затрат и многих организационных хлопот. Несмотря на огромные усилия Леонида Мироновича, дело это и в восьмидесятые годы шло трудно и медленно, а с наступлением девяностых по всем известным причинам вовсе остановилось.Не удалось ему довести до конца и ещё одну работу. В те годы, рассказывая мне о своих пастушеских странствиях и перечисляя животных, стадами которых он умеет управлять, Баскин посетовал, что коров-то он пасти не умеет. Но тогда же вместе с молодым своим сотрудником начал работу по изучению поведения бурёнок в стаде. Удалось понять, что означает их на разный манер звучащее “му-у-у”, те или иные их позы. Об этом они опубликовали ряд статей в научных журналах. Но завершить исследования не удалось. Как и написать по их итогам книгу (это ещё одна неосуществлённая мечта Леонида Мироновича), на основе которой можно было бы готовить в профессиональных училищах пастухов высокого класса, знающих особенности поведения животных и особенный их “язык” общения друг с другом…
Во время последней нашей встречи Леонид Миронович дал мне для прочтения неизданное: рукописи нескольких повестей о хорошо знакомой ему жизни биологов-“полевиков”. На этот раз он пишет не о себе – о друзьях и коллегах. Героями его очерков на равных выступают и люди, и животные….Четвероногие его герои вернули мои размышления к старому нашему разговору о “любви” и “нелюбви” к животным. Вспомнились его слова:- И в стаде, и в дикой природе у каждого животного своё место в системе взаимоотношений с сородичами, свой характер. Наблюдая их, я часто склонен воспринимать их по отдельности, как субъекты. А это рождает то или иное эмоциональное к ним отношение…
Я понял теперь, что зверей он всё-таки любит. Но без сентиментального сюсюканья. Любит строгой любовью учёного.
Роальд ФЁДОРОВ
