>
Волны и пляжи
С Казбелевским я познакомился в середине шестидесятых годов. Встречи наши были эпизодичными: он жил в Тбилиси, я в Москве. Вскоре дела и расстояние, а теперь уже и государственная граница развели нас в разные стороны. Сегодняшняя его судьба мне неизвестна. Осталось лишь впечатление о неординарном и оригинально мыслящем человеке и памятных разговорах с ним.
– Казбалевский Анатолий Григорьевич, – представился он при первой встрече. – По специальности горный инженер, занимаюсь проектированием транспортных тоннелей:
В подтянутой его фигуре и даже в чертах лица, как мне показалось, было много кавказского, горского. Но откуда фамилия?
– Из Польши. Прадед мой – из тех ссыльных, которых в прошлом веке после одного из польских восстаний царь отправил на Кавказ. Сам же я родился и вырос в Тбилиси:
Сегодня Грузия – заграница, для россиян не самая привлекательная. Для отдыха выбор маршрутов теперь велик. При достатке выше среднего люди едут в Турцию или Испанию на море Средиземное, в Египет на Красное. Там волны теплее и море чище, да и сервис на высоком уровне. При скромных возможностях довольствуются Чёрным, но в Крыму. В Абхазии-то всё-таки неспокойно: Но в те времена самыми притягательными были пляжи Черноморского побережья Кавказа. И первый наш с Казбелевским разговор зашёл именно о пляжах.
– Не могу без боли смотреть на их гибель, – грустно рассказывал Казбалевский. – Некогда прекрасные пляжи окаймляли всё побережье. Сегодня они тают из года в год, вслед за ними рушатся в море берега. Издавна делаются попытки укрепить их, но методы применяются совершенно неприемлемые. На протяжении многих лет я внимательно присматривался к процессам, текущим в руслах рек и в зоне прибоя, изучал литературу. Сегодня вопрос для меня ясен. Поскольку со служебной точки зрения он для меня сторонний, я не испытываю здесь начальственного давления <крупных авторитетов>, а потому могу высказываться свободно и непредвзято. Пусть не покажется странным, я начну со стихов. Помните, у Лермонтова <дикий и злобный> Терек обращается к морю Каспию:
Я, сынам твоим в забаву,
Разорил родной Дарьял
И валунов им, на славу,
Стадо целое пригнал:
Горные реки несут в море не только <валуны> – крупные камни, но в ещё большем количестве гальку и песок. Их подхватывают морские волны и прибрежные течения, разравнивают вдоль берегов. Так образуются протяжённые пляжи. Большинство людей смотрят на них лишь с точки зрения купальщиков, отдыхающих у моря. Тем же, видимо, взглядом смотрели и многие инженеры, пытавшиеся защитить берега с помощью разного рода бетонных сооружений. Между тем защита берега – это сам пляж.
Казбалевский приводил цифры. Энергия набегающих штормовых волн на километре побережья достигает четверти миллиона киловатт за час. Достаточно широкий – 40-70 м – пляж гасит её. Частично она тратится на маятниковые, вверх и вниз по склону, движения гальки и камней в прибойной полосе. Большая же её часть расходуется на перемещение всей галечно-песчаной массы вдоль берега. Пляжи, словно твёрдые реки, непрерывно текут, увлекаемые постоянными перемещениями морских вод.
Здесь Казбалевский снова вспомнил лермонтовские стихи:
– Морская стихия ведёт <вечный спор с упрямой грудою камней>: Черноморское побережье Кавказа, – рассказывал мой собеседник, – стало интенсивно разрушаться морем с тех пор, как в этот <вечный спор> вмешался человек. Сооружались порты. Пляжи мешали морским судам подходить к причалам и были срыты. Для защиты от штормовых волн были построены молы. Они встали плотинами на пути перемещения пляжей. Ниже них по ходу потока масса гальки и песка уходила, открывая набегам волн морские берега. Положение усугублялось тем, что балластный материал для портовых сооружений и для строительства в приморских городах черпали с тех же пляжей. Вследствие сооружения портов и молов участки побережья то тут, то там начали рушиться в море, – продолжал рассказ Казбалевский. – И тогда закипела работа берегоукрепителей. Они решили противопоставить штормовым волнам бетонные стены. Но ведь море рушит и гранитные скалы! Бетон также не останавливает его натиск. Лучший способ защиты берегов – поддержание естественного порядка вещей. Там, где на пути движения пляжей встали порты и молы, надо организовать искусственную переброску галечного материала через эти плотины: по трубопроводам с насосной установкой или просто с помощью барж.
Искусственное поддержание извечного течения пляжа – лишь одна сторона дела. Надо ещё, чтобы было чему течь, чтобы не иссякали истоки песчано-галечной реки. Нельзя выбирать балластный материал для строительных нужд ни из её течения, ни из русел горных рек, которые текут в море и несут со своим течением <дары> в виде пополняющих пляжи песка и гальки.
:Я отметил про себя, что взятое в кавычки слово <дары> – тоже лермонтовское: приведённые в начале разговора строчки взяты из его стихотворения <Дары Терека>. И спросил:
– Анатолий Георгиевич! В ходе своего рассказа вы не раз цитировали Лермонтова. Скажите: какую роль в становлении вашего взгляда на природу, в понимании взаимоотношений моря и берега сыграла любовь к его творчеству?
– Я в самом деле люблю Лермонтова, – помедлив, потому что вопрос для него оказался неожиданным, признался Казбалевский. – Он удивительный по зоркости поэт, и очень часто видел Землю словно бы глазами своего Демона, летавшего по орбитам нынешних космических кораблей. Да и вообще поэзия учит смотреть на природу широко, не ограничиваясь узкими профессиональными рамками. Впрочем, и настоящая поэзия, наверное, невозможна без знания природы, естества, то есть естествознания.
Другие берега
Казалось бы, все ясно во взаимоотношениях морских волн и берега. Однако же в тех местах, где в море впадает достаточное количество рек, побеждать в их <вечном споре> должна была бы суша. Ведь до относительно недавних времён человек не вмешивался в жизнь береговой полосы. За многие столетия из материала, приносимого реками, могли бы отложиться не только пляжи километровой ширины, но обширные низменности. Между тем на Кавказе море и скалистые берега сплошь и рядом разделяет лишь узкая полоса окатанной волнами гальки. Почему?
– Сегодня повсюду наблюдаются признаки поднятия уровня моря, – ответил Казбалевский. – Объясняют это эпохой трансгрессии – медленного опускания суши и наступления на нее моря. Геологическая история циклична, на её протяжении трансгрессии не раз сменялись регрессиями, когда, наоборот, суша наступала на море. Но, с моей точки зрения, можно говорить не о медленном, а о внезапном и быстром поднятии уровня Чёрного и Средиземного морей, которое произошло в относительно недавнем геологическом времени.
Течение рек, впадающих в море, какое-то время продолжается и под водой, промывая подводные русла – каньоны. В конце их песок и галька, которые приносит река, откладываются на линии естественного откоса. Дно здесь постепенно поднимается, суша отвоевывает новые территории, дельта реки выдвигается в море. Однако же, изучая топографию морского дна близ впадения рек, Казбалевский обнаружил на глубине, за пределами современных каньонов, очертания древних, затонувших речных дельт, словно бы оторванных от современных. На всех реках Кавказского побережья эта картина оказывалась одинаковой. Наиболее убедительное её объяснение – именно в признании гипотезы о значительном и быстром подъёме уровня моря.
Изучая литературу, он нашёл, что такие же выводы делали исследователи, погружавшиеся в глубины Средиземного моря. <Подводные каньоны западной Корсики: в действительности являются погруженными морскими долинами>, – пишут, например, американцы Ф. Шаппард и Р. Дилли в книге <Подводные морские каньоны> (у нас она была издана в 1972 году <Гидрометеоиздатом>).
Ещё одно свидетельство в пользу быстрого поднятия моря – находки на глубинах так называемых клифов. Там, где волны вплотную подступают к прибрежным скалам, прибой <вгрызается> в них, образуя прибойные ниши. С годами они все более углубляются. Наконец однажды нависающий над водой козырёк рушится под собственной тяжестью. И упомянутые американские исследователи дна Средиземного моря, и наш отечественный океанолог профессор В.П. Зенкович на дне Чёрного моря обнаруживали затопленные клифы. Характерные козырьки – свидетельства работы прибоя – конечно же, могли сохраниться лишь при быстром поднятии уровня моря.
Эти и некоторые другие факты позволили Казбелевскому утверждать, что некогда Гибралтарский пролив был перешейком, плотиной для вод Мирового океана. Средиземное море не имело с ним связи, и уровень его стоял на отметке, существенно ниже океанской. Этому способствовало то, что здешний климат жаркий,испаряющая поверхность Средиземноморской котловины велика, а впадающие в неё реки, за исключением Нила, немноговодны.
Бассейн тогдашнего Средиземного <моря-озера> распадался на три сообщавшиеся между собой узкими проливами части. Первая, если идти сверху, от главных пополняющих его рек – Чёрное море, Понт Эвксинский античных греков. В него впадают полноводные Дунай, Днепр, через Азовское море – Дон. По Босфору и Дарданеллам (в древности Геллеспонту) оно пополняло Внутреннее море, как назвал его Казбалевский. В него же нёс воды Нил. За Апеннинским полуостровом, в те времена нераздельным с нынешней Сицилией, и почти смыкавшимся с Африканским материком, лежало Внешнее море, самое низкое по уровню. От этой разницы уровней проистекает, кстати, разница в глубинах обнаруженных под водою клифов – около 50 м в Чёрном море и около 300 в Средиземном, в бассейне древнего Внешнего моря.
Около 1500 года до н.э. на планете произошла геологическая катастрофа. В её итоге раздвинулись <Геркулесовы столбы>, океан ринулся через ставший проливом Гибралтар в Средиземноморскую котловину, бывшие Внешнее и Внутреннее моря слились воедино. Их очертания, а также и очертания Чёрного моря приобрели сегодняшний, знакомый нам по современным картам вид.
Любопытные аргументы в пользу своей гипотезы находит также в мифах Древней Греции.
– Мифы были записаны и литературно обработаны в период расцвета культуры Древней Греции, не ранее чем в шестом-пятом веках до нашей эры, – поясняет Казбалевский. – Но их первооснова – древние предания, которые относятся еще к бронзовому веку, к началу второго до нашей эры тысячелетия, к <допотопным> ещё временам. Сам миф о всемирном потопе отражает, по всей видимости, именно поднятие моря после прорыва Гибралтарского перешейка. Поэтому следить за маршрутами передвижений древних героев следует не по современной карте, а по той, которой она могла быть в те давние времена.
И Казбалевский развернул карту, нарисованную им самим.
– Здесь контуры берегов очерчены по изобате 300 метров для Внешнего, 200 для Внутреннего и 50 для Чёрного морей, – пояснил он.
Плавание на корабле <Арго>
Казбалевский предложил проследить по своей карте путь героев мифа об аргонавтах, отправившихся из Греции в далёкую Колхиду за <золотым руном> – золотой шкурой волшебного барана.
– Миф этот дошёл до нас в изложении автора поэмы <Аргонавтика> Аполлония Родосского, греческого поэта третьего века до нашей эры. Он, конечно же, рассказывал о странствиях своих героев, опираясь на современные ему географические представления. Однако же в древних, передававшихся изустно сказаниях говорилось о другом по картографии мире. Оттого многие реальные коллизии стали выглядеть сказочными.
Итак, корабль <Арго> вышел из гавани Иолка в Фессалии, и вскоре мореплаватели приплыли к берегам страны, где обитали одни женщины. Это напоминает о стране амазонок. Аполлоний Родосский поселяет их на острове Лемнос. Карта Казбелевского по-иному очерчивает географические границы Страны амазонок: жили они не на острове, а на материке. Землю их разрезал пролив – современные Дарданеллы. Далее аргонавты через Геллеспонт (это и есть Дарданеллы) вышли в Пропонтиду – нынешнее Мраморное море. Здесь, погостив у царя полуострова Кизики, они двинулись дальше. Но ночью ветер и течение отнесли их назад.
Казбалевский обращает внимание на эту характерную деталь – сильное течение. Оно, несомненно, должно было существовать в проливе, бывшем тогда на месте нынешнего Мраморного моря: ведь разница уровней между Чёрным и Эгейским, которое было тогда частью древнего Внутреннего, морями составляла 150 м.
Как говорит миф, у входа в Понт Эвксинский, в Чёрное море, находились Симплегадские скалы. Они периодически то расходились, то сходились и грозили раздавить проходящие между ними корабли. По мнению Казбелевского, в основе этой легенды лежит вполне объяснимое естественное явление. Речь идёт об узком У-образном ущелье-проливе. Весной, в период паводка на реках, текущих в Чёрное море, вода в нём поднималась достаточно высоко. Тем более что реки в ту пору были полноводнее, чем ныне. За счёт высокой воды создавалось впечатление, что скалы раздвигаются. В такую пору встречное, если идти с юга, течение было здесь чрезвычайно сильным. Потому-то, как утверждает миф, <вёсла гнулись в руках аргонавтов>. В летнее же маловодье уровень воды в проливе падал, и скалы словно сходились, оставляя лишь узкий проход. А порой и не оставляя его вовсе: по современным замерам, глубина Босфорского порога – всего 50 м, вровень с берегами доантичного Чёрного моря.
Долго плыли путешественники вдоль берегов Эвксинского Понта, рассказывает миф, много стран миновали, много видели народов. Наконец приплыли к острову, от которого, как выяснилось вскоре, недалеко было и до конечной их цели – всего день пути:
Что это за остров? Где он расположен? Античные греки называли Колхидой земли нынешней Западной Грузии. С их лёгкой руки (грузинское-то название этой местности – Эгриси) появились на современных географических картах Колхидская низменность в долине реки Риони, которую греки называли Фазисом, а на исторических – Колхидское царство, существовавшее здесь с шестого по второй века до нашей эры. Здесь же и в те же времена античные греки основали свои прибрежные города-колонии – Фазис и Диоскуриаду. Чтобы плыть в эту Колхиду, аргонавтам надо было, миновав Симплегады – Босфор, идти на восток вдоль южных берегов Понта Эвксинского. Однако ни здесь, ни близ побережья Кавказа никаких островов нет. Крутое понижение дна свидетельствует, что в южной части моря их не могло быть и при ином уровне моря. Иное дело на северо-западе.
На своей карте-реконструкции Казбалевский уверенно прокладывал курс <Арго> на север. Тогда остров Ареатида находит своё место между устьями Дуная и Днепра. Миф рассказывает, что здесь аргонавты подверглись нападению сказочных птиц-стимфалид, покрытых медными перьями: роняя их, они словно осыпали пришельцев разящими стрелами. Казбалевский предполагал, что этот эпизод – поэтический образ, рисующий встречу путешественников с отрядом воинственных кочевников. Заявляя свои права на здешние земли, они обстреляли чужеземцев из луков.
Но за день пути аргонавты никак не могли доплыть от этого острова до античной Колхиды – современной Западной Грузии.
– Они и не плыли туда, – убеждённо говорил Казбалевский. – Колхида аргонавтов лежит, смотрите карту, на дне нынешнего Каркинитского залива, что омывает северо-западные берега Крыма.
– Но ведь здесь нет рек! Между тем <Арго>, прибывший в Колхиду, вошёл в устье реки Фазис:
– На геологических картах юга Украины хорошо прослеживается древнее русло – по-видимому, рукав Днепра. Оно начинается близ Каховки и проходит на Каланчак, сворачивая далее на юго-запад. Это и есть Фазис доантичных преданий. Он впадал в море у самого мыса Тарханкут.
<На следующее утро (после отдыха на острове Ареатида) аргонавты пустились в путь. Долго плыли они. Наконец вдали, подобно тучам, собравшимся на горизонте, засинели вершины Кавказа. Теперь уже недалеко было и до Колхиды:> Это цитата из хрестоматийного, по книге <Легенды и сказания Древней Греции>, изложения мифа. Комментируя её, Казбалевский размышлял:
– Если от мыса Тарханкут глядеть на юго-восток, то в хорошую погоду на горизонте будут синеть горы. Но Крымские горы! Аргонавтам же увидеть их было ещё проще, чем сегодня: учитывая древний уровень моря, они были <выше> на 50 метров:
Анатолий Георгиевич предложил прочитать и следующие строчки мифа. <Уже скрывается солнце, спускаясь в море. Побежали по волнам вечерние тени. Высоко над ><Арго> послышался шум крыльев. Это летел громадный орел к той скале, к которой прикован был титан Прометей. Ветер поднялся в море от взмахов огромных крыльев орла. Скрылся он вдали, и печально донеслись до аргонавтов тяжелые стоны Прометея>.
– Считается, что Прометей, подаривший людям огонь, был за это прикован богами к скале на Кавказе, – заметил Казбалевский. – Но кто воочию и именно на Кавказе видел прикованного к скале титана? Между тем его <тяжелые стоны> можно услышать и сегодня. Как раз у мыса Тарханкут. Известняковые скалы здесь изобилуют промытыми водой нишами и гротами, порой узкими, как труба, и идущими от полосы прибоя вверх. Когда высокая волна ударяет в основание такой трубы, то нагнетает туда воздух вместе с водой и песком. Труба начинает издавать звуки, в самом деле напоминающие стоны и вздохи. Описание этого редкого природного явления можно найти в научной литературе.
Античные греки, основавшие в XI в. до н.э. города-колонии в Западной Грузии, могли просто по ошибке считать тамошние места именно той Колхидой, память о которой хранили доантичные мифы. Ведь и первооткрыватель Америки Христофор Колумб до конца своих дней считал, что открыл западный путь в Индию. Его ошибку впоследствии легко исправили: ведь настоящая Индия оставалась на своём месте. Колхида же древних мифов скрылась под волнами Чёрного моря. Тайна осталась тайной.
Однако же Колхида, по мнению Казбелевского, лишь частный случай:
Где искать Атлантиду?
Заинтересовавшись доантичной древностью, он, конечно же, не мог пройти мимо этого вопроса. Тем более что к следам загадочной Атлантиды его выводил обратный – из Колхиды в Грецию – замысловатый маршрут аргонавтов.
Итак, забрав с собой золотое руно, а заодно и прекрасную дочь царя Колхиды Медею, которая влюбилась в предводителя аргонавтов Ясона, мореплаватели пустились в обратный путь. Казалось бы, и проще было плыть домой по Чёрному морю – уже знакомой им дорогой. Однако же, как говорит миф, аргонавты решили идти вверх по течению Истра (так в античные времена назывался Дунай), чтобы потом по одному из его рукавов спуститься в Адриатическое море. Сегодня такого рукава у Дуная нет, весь сток его бежит в Чёрное море. Скорее всего, не было его и в те давние времена. Но можно предположить существование волоков между бассейнами Дуная и какой-либо из рек Адриатического бассейна.
– Почему аргонавты выбрали не кратчайший вдоль черноморских берегов, а этот кружной путь? – размышлял Казбалевский. – Логичнее всего предположить, что они знали: узкий Босфор непроходим до следующей весны. Миновала пора большой воды, уровень моря упал, и Симплегады сдвинулись.
Долго плыли аргонавты, сообщает миф. Наконец по рукаву Истра они спустились в Адриатическое море к берегам Иллирии. Отсюда до греческих берегов совсем недалеко. Но на море поднялась ужасная буря. Она-то якобы и не пустила <Арго> на юг, а заставила мореплавателей вновь пойти долгим и неудобным кружным путём: через Эридан (это нынешняя река По в Италии), потом по Родану (а это – Рона во Франции) они спустились в Тирренское море.
Однако же бурю можно было переждать – в устье того же Эридана, например. Дело в другом, считал Казбалевский. Его карта говорит о том, что во времена аргонавтов вернуться в Грецию по Адриатическому морю было невозможно: Апеннинский и Балканский полуострова были тогда слиты, соединены между собой обширной низменностью. В середине её разливалось достаточно большое, но изолированное от Внутреннего моря Адриатическое: озеро! <Ужасная буря>, застигшая аргонавтов в Адриатике, служит для оправдания странного маршрута следовавшего в Грецию судна. Иначе, чем <ужасной бурей>, античный автор не мог объяснить эту странность.
Как уже сказано, Внешнее и Внутреннее моря существенно различались по уровню. Потому-то был страшен для моряков узкий и с сильным течением пролив <между Сциллой и Харибдой>. По Казбалевскому, его следует искать на современном дне Тунисского пролива. В эпоху аргонавтов здесь – между нынешним островом Сицилия, а тогда южной оконечностью Апеннинского полуострова – и материком Африки и соединялись названные моря. Разница же их уровней позволила ему высказать ещё одну гипотезу.
– В свете упомянутых катастрофических изменений границ моря и суши стоило бы рассмотреть легенду о затонувшей Атлантиде, – размышлял Казбалевский. – Традиционно её размещают в Атлантическом океане, за Геракловыми столбами, как в античные времена именовались скалы в Гибралтарском проливе. Но, как мы уже говорили, людская память может переносить старые названия на сходные по географическим признакам местности. Отдельные места мифов и сочинений античных авторов дают повод соотнести Геракловы столбы не с Гибралтаром, а именно с узким проливом между Внешним и Внутренним морями.
Первоисточник легенды об Атлантиде – сочинения философа Платона, который жил в IV в. до н.э. В диалоге <Тимей> он излагает рассказ египетских жрецов, услышанный его давним предком мудрецом Солоном еще в VI до н.э. в. и сохранённый в семейных преданиях.
<:Перед устьем его (<Атлантического моря>, как выше упоминает Платон), которое вы по-своему называете Геракловыми столпами, находился остров: От него открывался плавателям доступ к прочим островам, а от тех островов – ко всему противолежащему материку, которым ограничивался тот истинный понт. На этом Атлантидском острове сложилась великая и грозная держава царей, власть которых простиралась на весь остров, на многие другие острова и на некоторые части материка: Впоследствии же времени, когда происходили страшные землетрясения и потопы, в один день и бедственную ночь остров Атлантида исчез, погрузившись в море:>
Здесь очень вероятна та же самая географическая путаница. Платон и его толкователи опираются на античную карту. Казбалевский же – на реконструкцию доантичной. Он склонен разместить Атлантиду на большом полуострове (мифы и предания часто не различают острова и полуострова), равнинная часть которого лежит ныне на дне Средиземного моря, а от возвышенных мест остались сушей современные острова Сардиния и Корсика. <Противолежащий материк>, ограничивающий море на западе от Атлантиды, – Пиренейский полуостров. <Иными островами>, на которые простиралась власть царей Атлантиды, могли быть нынешние Балеарские:
* * *
К гипотезам Казбалевского я относился с равными как интересом, так и сомнениями. Но если даже он заблуждается, остаётся любопытным ход его размышлений, а также умение смотреть на проблемы широко, выходя за рамки узкой своей специальности, вовлекая в систему доказательств и естественнонаучные, и исторические, и даже филологические данные. Разделять их, наверное, нельзя. Ведь история людей – это и история планеты. И наоборот.
Роальд ФЁДОРОВ.
