>
Этот заголовок – английская идиома, означающая взгляд на проблему с самого низкого уровня. Я – простой разработчик экологической документации. Возможно, к чему-то я отношусь субъективно, возможно, чего-то не понимаю или недостаточно информирована. Но мне хочется поделиться своими мыслями и наблюдениями, которые вызревали не год и не два. Сейчас природоохранные структуры нашей страны – сверху донизу – находятся на пике самой масштабной за последнее десятилетие реорганизации. Приостановлена деятельность Государственной экологической экспертизы; инвесторы, застройщики, проектировщики, подрядчики и субподрядчики любого уровня “повисли” со своими проектами все как один – от ЧП Кузькина с его ларьком до губернатора Громова с его областными программами строительства школ, больниц и очистных сооружений.Ждем, как манны небесной: когда же экспертиза заработает? И боимся: а вдруг полномочия по экспертизе разделят таким образом, что на один и тот же проект придётся получать заключения в двух, а то и более “конторах”? Это же пока пройдешь вторую и третью, у первого согласования срок давности истечёт… Но мы (разработчики разделов экологической документации) уже согласны на всё: пусть откроют экспертизу хоть какую-нибудь, лишь бы возобновилось рассмотрение проектов, а то ведь договора просрочены, предприниматели убытки терпят, теряют доверие к нам, разработчикам, да и просто начинают свою деятельность, не дожидаясь экспертизы (даже несмотря на ТV-страшилки про незаконные коттеджи).Такая вот ситуация.А может, как раз сейчас, на перепутье, самое время остановиться и задуматься: а что такое вообще экологическая экспертиза и какой она должна быть?Исходя из академического понимания данного вопроса, экологическая экспертиза должна рассматривать только те аспекты проектируемой деятельности и только в той мере, в какой они могут оказать воздействие на природные объекты – флору, фауну, водоёмы, артезианские воды, атмосферу, ну и, конечно, обращение с отходами. На самом деле всё не так.
Государственная экологическая экспертиза вынуждена работать по принципу “я отвечаю за всё” – и в то же время имеет мало рычагов, чтобы реально повлиять на ход событий.По воле судьбы я много работаю в этой области – и как разработчик, и как внештатный эксперт. И многие вопросы у меня давно, как говорится, назрели.Постепенно ГЭЭ стала чем-то вроде третейского суда, который должен всё собрать, всё осмыслить, и принять единственно верное решение за всех – не только в плане экологии, но и в плане прочности конструкций (за строительную экспертизу), возможности чрезвычайных ситуаций (за ГО иЧС), градостроительных норм (за городские власти), здоровья населения (за санитарно-эпидемиологическую службу) и многое, многое другое. Но если что не так, виновата будет служба, проводившая ГЭЭ, и именно на неё подадут в суд за то, что она принимает не те решения.Почему ГЭЭ, а не городские власти отстаивают против очередного застройщика право жителей на их законные n метров озеленённой площади? Почему ГЭЭ, а не вневедомственная, она же строительная, экспертиза, проверяет, достаточные ли меры приняты по укреплению фундамента при строительстве здания на территории с развитием карстово-суффозионных процессов? Почему ГЭЭ, а не ГИБДД, прикидывает, а не будут ли возникать на дороге пробки, если в данную развилку магистрали влепить очередное кафе или АЗС? (и вся эта, простите, морока – на фоне ничтожно малой численности и неимоверно большой загруженности работников отделов экспертизы ГУПР по сравнению с работниками многих иных служб).
Неужели ключ к разгадке в том, что экспертная комиссия ГЭЭ – крайняя в цепочке, именно она, образно говоря, торжественно провозглашает: “Да свершится!” либо даёт заявителю от ворот поворот – а все иные службы, чьи заключения стекаются на ГЭЭ, чувствуют себя как бы “промежуточными” и потому груз ответственности давит на них не так уж сильно.Чтобы не быть голословной, я проиллюстрирую сказанное случаями из собственной практики, но не буду называть конкретных мест и организаций – нельзя же “подставлять” собственных заказчиков.Но прежде нужно упомянуть ещё об одной особенности момента, не будь которой, возможно, не возникло бы у меня ни вышеизложенных раздумий, ни нижеприведённых казусов. А особенность такая. Многие московские и областные проектные институты в последние годы освоили ловкий приём: они заключают договор на проектирование объекта, но сами этого проектирования не выполняют, а нанимают организацию-субподрядчика из российской глубинки (а ещё лучше – с Украины), оставляя за собой лишь кураторские функции и ценовую “дельту”. Конечно, в финансовом отношении всем хорошо. Московские мэтры получают приличную оплату, не очень при этом напрягаясь.
Оголодавшие провинциальные проектировщики получают оплату не то чтобы приличную, но они рады и этому. Ещё охотнее используют дешёвых дальних проектировщиков сами предприятия – различные ООО и ЗАО. То ли не понимают, что за рубль не купишь то, что стоит тысячу, то ли понимают, но стремление сэкономить заслоняет все доводы рассудка…Никого не хочу обидеть, и не относите выше- и нижесказанное на счёт моего столичного снобизма. Россия всегда была сильна именно провинцией, и сама я не москвичка, чем горжусь. Но факты есть факты – качество проектных работ, производимых организациями – “гастарбайтерами”, зачастую очень невысокое (может быть, потому, что прочно работающая в “родном” регионе фирма обязана думать о своём добром имени, а у “гастролёров” таких комплексов нет. География же “дальних” проектировщиков, с которыми мне приходилось так или иначе косвенно сотрудничать по проектам, выполняемым в московском регионе, – широчайшая: Донецк, Харьков, Днепропетровск, Владимир, Краснодар, всех и не припомнишь…).Итак, перехожу к иллюстративному материалу.Проект городских очистных сооружений. Очистка, доочистка, блоки фильтров – всё красиво.
- А где же выпуск в реку?
- Какой выпуск?
- Тот, по которому очищенная вода сбрасывается в водоприёмник.
- Ах, выпуск! Сейчас-сейчас, мы его найдём, подождите минутку!
Не нашли. Да и как найдёшь, если не запроектировано. Ну, забыли ребята, что всякий организм имеет своё анальное отверстие.Проект хирургической больницы.
- А куда будет поступать биологический материал из операционных?
- В контейнер ТБО!
- Вы с ума сошли?!
- А что такое? Если он из септического блока, мы его предварительно в автоклаве обезвредим…
Убедить простецкого дядю в том, что такой вариант не годится, удалось, лишь нарисовав ему красочную картину, как бродячая собака бежит по улице, неся в зубах предварительно сваренную в автоклаве человеческую руку или ногу… Но печь для термического уничтожения биологических отходов проектом предусмотрена не была! В конце концов удалось получить согласие местного кладбища на захоронение биологического материала в могилах.Проект реконструкции очистных сооружений поверхностных и производственных стоков промзоны.
- Какова будет временная схема очистки вод на этапе реконструкции блока оборудования?
- Это определяется ПОС (проектом организации строительства), но мы его не разрабатывали и разрабатывать не собираемся. Работайте с утверждаемой частью проекта – она уже прошла строительную экспертизу и переделке не подлежит.
- Без ПОС прошла строительную экспертизу?
- Конечно.
- А как и куда будет вывозиться нефтешлам, накопленный за 25 лет эксплуатации гигантского подземного приёмного резервуара?
- Да напишите там что-нибудь, вам виднее, всё равно же никто читать не будет. Ну, разве что на вашей экологической экспертизе…
Да, на нашей экологической экспертизе читают. И там, где могут, пытаются отсечь откровенно недобросовестные проекты. Но почему эти явно противоречащие здравому смыслу перлы вообще доходят до стадии ГЭЭ? Ведь к каждому такому проекту приложена масса бумаг от самых разных организаций – и все они согласны, согласны, согласны… А ведь члены экспертной комиссии не всеведущи, и порой очень слабый проект получает положительное заключение ГЭЭ. Поначалу это радует инвестора. Но радость продолжается недолго. Скоро он обнаруживает, что печь для переплавки алюминия, которую ему запроектировали так дёшево и сердито, вместо 0,2 ПДК на жильё даёт 20 ПДК, и наш герой получает на руки судебные иски от жителей и постановление о приостановке производства от контролирующих органов (тоже случай из жизни).
Или вдруг владелец предприятия узнаёт, что стадия отладки “на малых оборотах” для построенных в составе нового цеха локальных очистных сооружений промстоков проектом не предусмотрена и теперь физически невозможна, а запуск очистных сооружений сразу в рабочий режим ведёт к таким сбросам загрязняющих веществ, что дешевле новый цех законсервировать и не возвращаться к нему до полной переделки как проекта очистных сооружений, так и самих сооружений. Это тоже совсем недавний случай из жизни: вот сейчас, когда вы читаете эти сроки, один очень уважаемый руководитель одного очень серьёзного предприятия как раз ломает себе голову – как выбраться из этой ситуации?Сама я научилась отличать “гнилые” проекты и не браться за разработку разделов ООС к ним. Отличить легко. Если на одной странице говорится, что того-то требуется столько-то, а на другой – на то же самое совсем другая цифра, будьте спокойны: то, что здесь напроектировано, работать не будет, неважно, что оно такое – плавильная печь, очистные сооружения или мусоросжигательный завод. В данном случае существенно то, что если у данного проектировщика два плюс два равно то пять, то шесть, то ничего хорошего запроектировать он не мог по определению.
Но кто бы ни сделал к такому проекту раздел ООС – я или кто-то другой, – цена вопроса для общества будет та же самая.Вот потому стараюсь не браться и за роль председателя экспертной комиссии: а вдруг ошибусь? Ведь и на “Трансвааль” кто-то выдавал положительное заключение…А бывает, что видишь откровенную антиэкологичность того или другого проектного решения – а сделать ничего не можешь. Каждый раз, когда выступаю в качестве члена экспертной комиссии (по Москве), даю одно и то же замечание – нельзя сбрасывать с поверхностным стоком 2 мг/л нефтепродуктов, когда норматив для рыбохозяйственных водоёмов – 0,05 мг/л. И каждый раз товарищи по комиссии объясняют: это норматив Мосводостока, он такую воду принимает, вот и согласование есть. А если Мосводосток примет 20 мг/л? Торжество согласовательного принципа…Строят очередную АЗС. Последний клочок зелени у громадной транспортной развязки. Может, кроме видеоландшафтных принципов, и объяснить нечем, что не хочу, вот не хочу, чтобы вместо этого, пусть затоптанного, но живого клочка стояла здесь пусть даже самая нарядная АЗС! А аргументировать нечем: по градостроительному регламенту назначение рассматриваемой территории не противоречит возведению на ней данного объекта…Статья была бы неполной, если бы содержала только трагикомические случаи да критику заезжих проектировщиков (своих “деятелей” тоже хватает, кстати). Знаю ли я, как улучшить условия и результаты работы ГЭЭ? Ну, начнём с того, что на текущий момент я даже не знаю, как будет строиться в новых условиях эта самая работа. Но некоторые моменты хотелось бы озвучить: а вдруг кто-нибудь из сильных мира экологического (а то и юридического!) услышит и примет к сведению.
Первое. От согласовательного принципа надо уходить – как можно дальше и как можно быстрее. Если нельзя сбрасывать в водоём воду с содержанием загрязняющих веществ свыше ПДК – значит, нельзя (или меняйте нормативы). Если нельзя строить дачные посёлки в лесах первой категории и в охранной зоне “питьевых” водохранилищ – значит, нельзя. И неважно, кто дал свой “одобрям`с” на такое деяние – хоть папа римский. Нельзя, и всё тут! А то ведь до чего доходит? Недавно видела бумагу, в которой директор детского сада (!) заявляет, что не возражает против размещения по соседству с садиком предприятия, до которого не выдерживается зона санитарного разрыва. Интересно, родители – в курсе?
Второе. Давно, давно уже пора проранжировать объекты по степени их значимости. Ведь есть объекты, которые для окружающей среды почти безразличны. Так почему бы не пропускать их по самой упрощённой схеме? А есть объекты, которые требуют привлечения в экспертную комиссию не просто людей, которые как-то в вопросе разбираются, а таких людей, которые разбираются в вопросе досконально (для блага самих же инвесторов, чтоб не рушилось потом и не ломалось!). Чтобы привлечь таких экспертов, нужно:
а) иметь их координаты, т.е. вести реестр специалистов в той или иной области;
б) обеспечить им достойную оплату труда;
с) издать документ, запрещающий рассмотрение сложных объектов комиссией, в которой нет таких экспертов.
Конечно, чтобы обеспечить достойную оплату экспертам, нужно здорово повысить оплату, которая взимается с заявителя. Но ведь я предлагаю сделать это не для всех объектов, а только для сложных, действительно нуждающихся в пристальном рассмотрении.
Третье. Формировать штат отдела экспертизы в зависимости от количества поступающих на рассмотрение проектов: определить нормативным документом: столько-то проектов в месяц может вести один работник – и обеспечить нужную численность работников. В противном случае мы неизбежно получим профанацию работы, независимо от моральных и профессиональных качеств участников процесса.
Четвёртое. Хорошо бы создать регламент, единый для всех участников процесса, который определял бы роль и место каждого из них: строительной экспертизы, санитарной службы, исполнительной власти в разных её ипостасях (Управа, Главархитектура и проч.), службы ГО И ЧС, природоохранительных органов и так далее, вплоть до владельцев сетей, на которые “садится” новый объект (например, знал начальник очистных сооружений, что они и так перегружены и работают плохо, а выдал ТУ на увеличение приёма стоков). Чётко прописать, на какой стадии проектирования что должно выполняться и где согласовываться, кто за что отвечает и кто что выполняет и выдаёт.
Пятое. Мы много говорим об экологических рисках. Вот разработка и рассмотрение проекта и принятие решения по нему – это и есть самый настоящий экологический риск. И если будет установлена очевидная недобросовестность любого из участников процесса: заказчика, который дал для проектирования ложные или неполные сведения; проектировщика, который придал достойный вид заведомо негодному проекту и “пропихнул” его через ГЭЭ; чиновника, который “не заметил” очевидных обстоятельств, препятствующих реализации проекта (не только чиновника от экологии, а и от Управы, если он не помнит нормативов обеспеченности жителей автостоянками, местами в детском садике или озеленёнными площадями, и от ЦГСЭН, если он ширину санзоны забыл); эксперта, который халатно отнёсся к своим обязанностям – для любого из участников процесса должна быть установлена реальная ответственность. Так же должна быть и ответственность за то, что нормальный проект “зависает” месяцами без видимых причин в тех или иных инстанциях (причины понятны, но не будем о грустном).
Шестое. Необходимо срочно расшивать ситуацию с объектами, построенными без положительного заключения ГЭЭ. По Закону “Об экологической экспертизе” они не могут быть объектами экспертизы. Хорошо. Тогда, может быть, подумаем всерьёз о внешнем экологическом аудите таких объектов (за деньги виновника, разумеется), а может быть, и о последующей экспертизе аудиторского отчёта в качестве “…иного документа, обосновывающего деятельность”? А то штраф в 40-50 тысяч не представляется достойным ответом на нарушение природоохранного законодательства.
Седьмое. Хорошо бы хоть как-то учитывать мнение жителей. А то материалы общественных слушаний требуем, а зачем – непонятно, всё идет так, как если бы этих материалов и не было.
Восьмое – очень важное. Создать и широко использовать механизм надзора за выполнением проектных решений на стадии реализации проекта. Разработать и принять на уровне правительства документ, устанавливающий серьёзную ответственность за “шутки” с заключением ГЭЭ: брал землю под пасеку, а построил печь по переплавке свинца (это не из жизни, слава Богу, это пока гипербола, но если дальше так пойдёт, может стать реальностью).
Ирина ВАСИЛЬЕВА.
