>
Четверть века назад группа энтузиастов Советской академии наук и известных ученых совершила, казалось, невозможное, преодолев амбиции и всевластие оборонного ведомства на акватории залива Петра Великого. Был создан Дальневосточный морской заповедник – уникальная структура в смысле юридическом и уникальная сумма территорий и акваторий в смысле экологическом. И все эти двадцать пять лет вокруг и внутри него не стихают дискуссии – философские, правовые, экологические. Может ли существовать государственный заповедник в форме лаборатории одного академического института?
Как обеспечить его инспекторам полноценный статус, достаточный, в том числе, и для подготовки материалов для суда и применения административных санкций? Имеет ли он полное право на земли побережья вдоль заповедных акваторий и может ли принимать контролируемое число туристов на заповедных островах и берегах? Меняются директора Дальневосточного морского биосферного заповедника, губернаторы и чиновники местных структур, множится количество браконьеров в заповедных бухтах и моделей, предлагаемых для приведения заповедника в соответствие с переменчивым законодательством. Только приемлемых для всех решений так и не видно.
С последней сменой руководства Дальневосточного морского биосферного заповедника и Хасанской администрации больше года назад дискуссии приобрели характер медленно разгорающейся войны. Сперва охрана главы района, ныне подследственного по уголовному делу, пыталась “воспитывать” охрану заповедника с помощью кулаков, потом вновь развернулась кампания за передачу заповедника, только не в соответствующий государственный орган по охране природы, а в муниципальное управление. Поскольку у нас уже почти нет приличных слов, чтобы комментировать такое отношение к общенародному достоянию, мы предлагаем послушать самого компетентного человека в данной проблеме – директора ДВГМЗ Андрея МАЛЮТИНА:
– После выхода закона об особо охраняемых территориях в 1995 году были обозначены специально уполномоченные органы по управлению и контролю над особо охраняемыми природными территориями. В число этих органов Академия наук не попала. Оказалось 4 заповедника в России, которые управляются Академией наук, но она не имеет статуса специально уполномоченного органа. Это дает основание целому ряду структур, прежде всего государственных, для спекуляции. Ситуация же разрешается достаточно просто. Существуют два пути. Первый – это придание Академии статуса спецуполомоченного органа, что вполне реально. Или же второй путь – передача заповедника одному из специально уполномоченных органов, например МПР. Какой путь лучше, тут можно спорить. Во-первых, МПР, и, соответственно, заповедники не имеют опыта управления морскими охраняемыми территориями. Для примера, Командорский заповедник, – второй по величине в России, не имеет ни одной лодки. Ни одного плавсредства для охраны своей акватории! 3,8 млн. га, из которых две трети – вода. Два больших острова – Беринга и Медный – никак не охраняются, потому что нет лодок. У нас это все есть. Второй момент – в случае передачи нашего Дальневосточного морского биосферного заповедник под МПР финансирование появится не сразу. Третий момент, это то, что произойдет смена команды, безусловно, начнется неразбериха. И так у нас проблем хватает, а в случае неразберихи проблем будет гораздо больше. Особенно для природы процесс передачи будет очень болезненным. Поэтому я сейчас стою на позиции сохранения статуса в рамках Академии наук. Еще один важный вопрос – безусловно, заповедник должен быть юриди- ческим лицом, а не структурным подразделением ИБМ. Против этого нет ни одного возражения даже в самой Академии.
Процесс уже начался, и мы уже готовим документы, чтобы придать заповеднику статус юридического лица. Что касается районной администции Хасана, то с ней все понятно. Имея под рукой такой мощный ресурс, рекреационный и беспозвоночных, она пытается на всем этом сыграть и сделать с Дальневосточным морским биосферным заповедником то же, что она сделала с природным парком Хасанский. То есть свести региональный уровень учреждения до муниципального, и им рулить. То же самое планируется и по заповеднику. Это ерунда полная, потому, что заповедник государственный, и никто не позволит Ха- санской администрации управлять им. Если такое произойдет, не дай Бог, то это будет прямое нарушение закона.
Вообще- то, что происходит сегодня в Хасанском районе, – это оголтелое браконьерство, с которым никто не борется. – Особая и деликатная тема – общероссийская тенденция к постепенному сполза- Никто не станет спорить, что такой компромиссный путь – впол- не возможное решение спорной проблемы. Единственное, что можно к этому добавить – система ограниченного туризма при действующем законодательном запрете потребует и системы особого государственного и общественного контроля, который сегодня сам по себе весьма проблематичен. Есть опасение, что заповедник, вместе со всеми структурами власти неспособный одолеть браконьерство, окажется столь же малоэффективен и в контроле дозволенных туристов, когда они пойдут толпами уже за пределы дозволенных участков на те, что по-прежнему остаются заповедными. Опять же, сдав одну охранную позицию, человек неизбежно меняет точку зрения, обретая легкую готовность сдавать еще и еще. И очень скоро сдавать окажется уже просто нечего. Тогда и придется вспомнить, что у Дальневосточного морского биосферного заповедника с самого начала была и зона туризма на острове Попова, и зона марикультуры в бухте Миноносок, и никто не запрещал водить туда людей и брать с них деньги. Так что суть проблемы в другом – в извечном стремлении человека проникнуть за пределы доступности, физической или юридической – не суть важно. И потому извечная задача охранителей – уберечь эти пределы в том состо- янии, в каком они существовали веками. Никому еще не удавалось сдвинуть границы пустынь в сторону пустынь, сокращая их размеры. Происходит всегда только наоборот – пустыня поглощает вырубленные леса, вытоптанные скотом луга и истощенные пашни. И пустыня подводная ничуть не лучше песчаной…
КОММЕНТАРИЙ РЕДАКЦИИ Андрей Малютин нию заповедников к модели национальных парков, где, в отличие от природных резерватов, возможен и желателен контролируемый просветительский туризм. Его сторонники утверждают, будто ничего страшного не случится, потому что весь мир сохраняет природу именно так. Противники наоборот настойчиво твердят, что Россия – это мир особый, и наш турист никогда не при- выкнет ходить в дикую природу, чтобы только посмотреть да послушать, ничего не при- хватив с собой. Прихватят непременно. В общем, проблема налицо.
– Мне кажется, что система заповедания, жесткой охраны территории, которая существует пока только в России, она не совсем верна, потому, что в нашем случае не происходит деградации среды от посещения туристов. Море есть море, – прошел катер, и следов не осталось. Нырнул человек, и, если он там ничего не взял, а только любуется подводным ландшафтом, то разрушения не происходит. Но, поскольку мы все-таки живем в этом правовом поле, то мы вынуждены считаться с тем законом, который есть. Поэтому, согласно закону, мы можем выделять определенные участки в Дальневосточном морском биосферномзаповеднике, и это не значит, что их будет много. Это прежде всего охранная зона и какие-то там несколько точек на территории заповедника, куда доступ экотуристов будет разрешен. Это вполне возможно, и я сторонник именно этого.
